В 11 вечера я уже мыла первую посуду. Медленно полз последний час года, в небе медленно и низко летели самолёты из Шереметьево, в пухлом слое облаков мерцающие огнями и силуэтом, более похожие на неведомые НЛО.
Ближе к полуночи нежданно начался сумбур, коллапс, четвёрка гостей без пяти двенадцать, брют под куранты, ритуал с аметистом вместо розового кварца, ненужная музыка техно, большая папка спасительного чиллаута до утра, сон сначала на втором, к утру уже на первом этаже в любимом сером, очень мягком пледе.
1 января я сладко одна на кухне наблюдаю синиц, скачущих по невысокой ёлке, пою котов сливками и читаю про мистику московского кремля. Потом окошко мне показалось с излишними пятнышками, я стала его мыть-отмывать, но наружное стекло покрывалось тончайшей плёнкой льда и обзор блокировался. Много раз ходила, промачивала тряпочку самой горячей водой, прикладывала, растапливала маленькими отрезками и запивала процесс ессентуками №4.
Было, конечно, немало вкусной еды от хозяюшки-мастерицы. Все последующие 4 дня, отчего приятно было посидеть полсуток на компотах и мандаринах.
И была 1 января в чудесной уже компании банька в том самом деревянном домике. И руководил ею банщик Валера, который ставит баньки в Лисьей Бухте или на Space of Joy на мысе Айя. Банька была чудотворная, поры на удивление раскрылись мигом, а Тонал впервые веником дубовым отхлестал. Кайф дветыщишестнадцатого, который, очевидно, будет и интересный, и непростой...