В левые окна въезжает чудесный лес Покровское-Стрешнево, попутчики едут в одежде с пуговицами по работам, мы в беспечном платье путешествуем.
МАИ пока пустует без студентов, но с абитуриентами, а рядом на мост взбирается партия людей, спешащих в Войковскую метро.
Солнце восьми утра такое ласковое, воздух деликатно обнимает. Проехали под Ленинградкой.
Мифология - универсальный язык.
У платформы Гражданской бородатый мужик с 3 овчарками, парень с хаером и скейтом, камерная девушка в длинной складчатой синей юбке. Попутчики пытаются разгадать, что чирикает карандашом в блокноте девушка с длинными волосами. Солнце приплывает в форточку.
Миф - сама жизнь, наивысшая по своей конкретности.
На Дмитровской смены пассажиров обмениваются платформой, а для нас заканчивается знакомый путь.
Мифы хранят древнейшую философию и истины.
Внизу много сиреневеющего цикория и тень усов нашего поезда. До станции Ржевской выставка некрасивых строений, колючие проволоки, неопрятные граффити, гаражи, заколоченные деревянными пролётами заборов.
Мы забыли, как идти по прямому пути. И замурлыкал Биттлз.
Подбираемся к Каланчёвской у трёх вокзалов, встречают стеклянная каланча цвета неба - огромное РДЖ и сталинская каланча гостиница "Ленинградская", на платформе цыганки с детьми и непомерным количеством тюков. Задворки соседней сталинки на Красных Воротах, а холмики у полотна поросли крошками-вьюнками. Разбитое здание с позитивной надписью "охуенная ночь" и берёзками на гудроновой крыше.
Нужно просто сохранять внутренний слух.
И вот Курский вокзал, его непривычная не-горьковского-направления пригородная часть, здесь выстаиваем.
Глубокая внутренняя святая суть. Есть ли она? Войдите в неё, узнайте сами.
А электричка, кстати, следует из Нового Иерусалима, где в 17 веке патриарх Никон мечтал воссоздать храм Гроба Господня, а теперь там обвалившийся монастырь с трапезной, в котором мы чаёвничали с бабуленциями из Совета Ветеранов, но в обшарпанных церквях дух святой таки прижился, чувствовала сильно.
Лев Толстой: каждый человек - алмаз, который может очистить или не очистить себя. В той мере, в какой он очищен, через него светит вечный Свет.
За Калитниками промышленные пустыри, а на Текстильщиках садится много людей из метро. Около Печатников заросли камыша, непривычные в большом городе.
Достоевский: человек несчастлив, потому что он не знает, что счастлив. А Гребенщиков с детства счастлив музыкой и программа сменяется лайвом Шпонгла в Лондоне 2009.
С ними и поедем дальше. А Москва ещё не кончилась. У Перервы стойбище видавших виды, немного апокалипсичных электричек, а продавцы всё чеканят слова в нашейные микрофоны и сменяют друг друга. Ещё раз Москва-река течёт своей городской жизнью вблизи Царицыно.
Станция Красный Строитель, которую минуем, разворачивает фантазию семантики.
Наконец-то промчались под МКАДом, и сразу заросли борщевиков, яблонь с богатством плодов и высоких берёз.
А когда Саймон солирует на гитаре, чуть ли не слёзы наворачиваются, странно, ведь слушаю уже который-который раз.
И вот начались зелёные пейзажи с осинками, колотящими листики на ветру.
Щербинку хочется прочитать щербИнка и оттого веселею, представляю чей-то улыбающийся рот.
И традиционно, когда вступает Харе Ом с женственной силищей, сознание мурашится.
На Силикатной большой обмен людей. Вероятно, многие могу сказать "я живу/работаю на Силикатной", а на высоком многоквартирнике кто-то под крышей написал огромными буквами "ХИТРО", причём "О" за углом от "ХИТР".
О, так это Подольск. Давненько в него хотела заглянуть, сюда, оказца, ехало пол-электрички. Подольск встречает взгляд граффитями с морским пейзажем, астронавтом в космосе и жёлтым драконом. Больше особо творческого не замечаем, как и пристало в городе-спутнике.
Вскоре обилие зелени с множественными вкраплениями жёлтого этого сухого лета. Тут и там вбуриваются бульдозеры в землю и дачные участки в местность.
Всё таки ранний час для меня, хочется спать, но новая дорога всегда интересно. Минуем Климовск с книгой на гербе.
Вслушиваюсь в реакцию публики на песню "You are Me", которая в 2009 году слушателям как раз презентовалась. Свистов нет, рукоплесканий море, а свистами встречают уже любимые треки прямо в их узнаваемых началах.
Гущи яркой пижмы, пыльного тысячелистника, тёмно-зелёный вариант полыни, такие универсальные травы большой части земного шара составляют и подмосковное лето.
Колхозная - название с реалией, ушедшей в века.
Зеваю, глядя на коров, телят и коз, работающих ртами у соседних путей.
За Столбовой появляется сосновый лес, прикрытый строем берёз.
Небольшая популяция рябин у Чепелево, в этом году ягод много и они очень рано.
Perfect Harmony - это ли не масло масленое? :)
А в Чехове автовокзал похож на морской или речной своей круглой башней.
А вот название станции Луч не может не впечатлять, есть ли ещё станции из трёх букв? Места вокруг уютно дачные.
Флейта Раджа Рамы тонко-божественна, отправляет в то время мифа, о котором выше толковал Гребенщиков.
Шарапова Охота - название понравилось заведомо, но википедия этимологию не открыла. Сюда я позже вернусь.
Конечно, как и всегда, буря оваций встречает шаманский супер-хит DMT, а у меня так традиционно звонит телефон.
Люблю вот такие безымянные станции "92 километр". Они как правило посреди природы, тут густой смешанный лес и перезревший иван-чай, и надо думать ковры сорняков.
Станция Авангард в лесу забавно. Вспоминаю музей авангарда в старом особняке Петроградки Питера. А тут сухие космы колосков по середину окон.
Буря долгих оваций провожает DMT, на сцене тоже слышно, все довольны.
Подбираемся к Серпухову, а Раджа Рама рассказывает что-то про обезьян и своё русское присхождение, публика смеётся :) А мы приехали, там где-то на станции ждёт уважаемая Алла, и начинает играть хэнг-драм ~
отЧИТываюсь: Леонид Пасенюк "В одиночку на острове Беринга, или Робинзоны и мореходы"
